Я начну:

Мне было двадцать. Что я знал наверно - мой путь отделен и неповторим, я не искал бордели и таверны, я презирал и смех, и яркий грим. Я не желал еды, питья и самок, пренебрегал словами ворчунов. Я рыцарь. Я искал свой Белый Замок. Единственный на свете Белый Замок, что соткан из мечты и детских снов.

Я точно знал - он есть на этом свете, посколько без него - зачем? Зачем? 3ачем все это - города и дети, и море, и искринка на мече? И я сжимал ладонь себе до хруста, и все сильней натягивал узду. Я знал, что без него на свете пусто. И точно знал, что я его найду.

Мне было двадцать пять. Я шел лесами, продав коня за пригоршню монет, в глазах темнело, ветры выли псами, и тьма нехорошо смотрела вслед. Ложились камни на мою дорогу. Ложились шрамы на мое лицо. И было страшно - но совсем немного: а вдруг сейчас закончусь я - и все?

Я кашлял кровью в темноте под градом, в жару метался на сырой траве. Я верил: Замок есть. И где-то рядом. Еще чуть-чуть дойти - и будет свет, и будет он - высокий и звенящий, уйдет болезнь, уйдет и ночь, и страх.
И наступило солнце. И над чащей
я видел тень его на небесах.

Мне было тридцать. Я прошел навылет всю Землю, словно хищная стрела. (Мне говорили, что она кругла). Но замок мой, из снов и света вылит, никто не видел. Тропы да зола. Скрипела кожа моего седла.

На берегу у моря были дети. Играли, пели. Я сошел с коня. И золотом в вечернем теплом свете дорога расстилалась для меня. И посреди игрушек и панамок мальчишка строил башню на песке.
И я узнал - то был мой Белый Замок,
единственный на свете Белый Замок,
тот, что всегда таился вдалеке.

© Лемерт /Анна Долгарева/ (источник)

Стихи любые, просто любимые? Тогда вот:

Александр Яшин, "Орёл".

Из-за утеса,
Как из-за угла,
Почти в упор ударили в орла.

А он спокойно свой покинул камень,
Не оглянувшись даже на стрелка,
И, как всегда, широкими кругами,
Не торопясь, ушел за облака.

Быть может, дробь совсем мелка была
Для перепелок, а не для орла?
Иль задрожала у стрелка рука
И покачнулся ствол дробовика?

Нет, ни дробинки не скользнуло мимо,
А сердце и орлиное ранимо...
Орел упал,
Но средь далеких скал,
Чтоб враг не видел,
Не торжествовал.

Роберт Льюис Стивенсон, "Луна" (перевод Вл.Ходасевича).

Лицо у луны, как часов циферблат.
Им вор озарён, залезающий в сад,
И поле, и гавань, и серый гранит,
И город, и птичка, что в гнёздышке спит.

Пискливая мышь, и мяучащий кот,
И пёс, подвывающий там, у ворот,
И нетопырь, спящий весь день у стены, -
Как все они любят сиянье луны!

Кому же милее дневное житьё -
Ложатся в постель, чтоб не видеть её:
Смежают ресницы дитя и цветок,
Покуда зарёй не заблещет восток.